«Всякое злословие, не начни его со слов правды, не преуспеет»
Вавилонский Талмуд. Трактат Сота.
«Пражское кладбище» – имя нового романа Умберто Эко. Таким же было рабочее название ставших мировым бестселлером «Протоколов сионских мудрецов» (так по Эко). Промежуточное название документа «Протоколы собрания раввинов на пражском кладбище».
Заказчик вымарал вводный эпизод ночной сходки раввинов на погосте и правильно сделал. Главный герой романа, он же автор «Протоколов», агент многих тайных служб капитан-гарибальдиец Симоне Симонини, брюзга, гурман, циник, убийца, провокатор и непревзойденный мастер художественной фальсификации, коему щедро перепало от эковской образованности и недюжинного ума писателя, первый раз за 550 страниц громоздкого текста испытывает грусть — он грустит об утрате красочного оплошно отредактированного заказчиком эпизода. И есть о чем грустить. «Из немногих штрихов соорудил я волшебное место, мрачную, лунную декорацию для всемирного заговора. Зачем позволил, чтобы отобрали мое наилучшее творение? Сколько всего я мог в этом пейзаже разыграть…»
На кладбище Йозефова града в Праге еврейская община хоронила покойников на протяжении нескольких веков. На маленьком участке столпились около ста тысяч могил. Большая из часть замурована на нескольких этажах вглубь. Когда рыть становилось невозможно из-за запрета тревожить покой мертвых, насыпали для захоронений верхний пласт земли, и некоторые надгробные плиты стоят погребенными по пояс, а то и по плечи. Здесь покоится прах философа и каббалиста рабби Иехуды Либы бен Бецалеля, Махарала, создателя Голема. Из-за нехватки места пражские надгробные плиты в несколько раз тоньше подобных, раскиданных по заброшенным еврейским погостам Бессарабии и Западной Украины. Вырубленные в камне надписи на иврите в обрамлении витиеватых арабесок нет-нет да и подмигнут острым словцом. Стелы кренятся в разные стороны в великолепии дикого беспорядка. Разноголосица образует стройный хор, где хозяйничают свои ритмы. Симонини: «Тысячи стоячих досок без портретов, то есть без мало-мальски очеловечивающих черт. Евреи ненавидят человеческие лица, <…> сумбурность этой каменной грибницы, этого безжизненного кустарника, накрененного всеми ветрами, леденящего душу пейзажа, напоминающего разинутый рот беззубой ведьмы «. Зимой картину завершают черные вороньи гнезда высоко на ветках оголенных деревьев.
Могилы подступают близко к Клаусовой и Пинхасовой синагогам, рискуя осквернить их. В отличие от привилегированных христианских захоронений под плитами в полу соборов, еврейские не соседствуют с синагогой. Мертвые отделены от живых. Живые не меньше мертвых страдали от скученности. Община, следуя жестким законам выживания на отведенной ей территории, разрешала жениться только старшему сыну после смерти отца.
Энергетика места густа как насыщенный раствор, нескольких капель которого оказалось достаточно, чтобы окрасить еврейской мистикой всю Прагу.
Сцена- пролог на Пражском кладбище, о потере которой сокрушается главный герой романа, выглядит так: ночь, двенадцать раввинов, представители двенадцати колен Израилевых, сходятся здесь для обсуждения тайного плана захвата власти над миром. Зловещий антураж, мрак, старики, их носы походят на клювы южных птиц, их скошенные сутулые силуэты — на надгробия (как же иначе!). Из своей могилы встает и присоединяется к ним тринадцатый — призрак великого Махарала. Этот развесистый китч много живописней и куда убедительней правды. Разочаровывающая правда состоит в том, что раввины не могут сойтись на кладбище не только ночью, но и днем. Один из них обязательно окажется коэном, потомком храмовых жрецов, восходящих к первосвященнику Аарону, брату Моисея, и законы ритуальной чистоты не позволят ему находиться на кладбище. Число 13 — чертова дюжина, сатанинское число для христиан, евреи относятся к нему неоднозначно (13 принципов веры от Рамбама; в возрасте 13 лет мальчик достигает совершеннолетия; гематрия слова «мавет» — смерть равняется 13-ти). Из двенадцати колен израилевых десять не вернулось из вавилонского плена и сгинуло среди народов Древнего мира, что по сей день будоражит национальное воображение.
Уж не двенадцать ли апостолов, с Христом — тринадцать, связанных с коленами израилевыми, имел в виду сочинитель? Слишком сложно и слишком романтично.
Царская Охранка — она и есть заказчик «Протоколов» — убрала вводную сцену, вероятно, проконсультировавшись со своим сотрудником выкрестом Якобом Брафманом, знатоком еврейских реалий. Брафман (ему досталась в романе третьестепенная эпизодическая роль) горел традиционным разоблачительным пафосом крещеного еврея — вывести своих соплеменников на чистую воду. Он добросовестно перевел на русский более 1000 дневниковых записей минской общины и опубликовал часть из них в своей «Книге кагала». Его труд оценен по достоинству антисемитами и историками-этнографами за бесценные сведения о жизни и быте ашкеназской общины черты оседлости. До «Протоколов сионских мудрецов» «Книге кагала» далеко — «просвещенное» человечество не усмотрело в ней никакой угрозы.
Другому разоблачителю из числа знаменитых выкрестов повезло больше. Антисемитским рвением движима деятельность Карла Маркса. Маркс утверждал, что иудаизм, он и есть международный капитализм, и это когда у нищей массы восточноевропейских евреев нечем было убрать субботний стол. Ненависть к еврейскому капиталу делает его гениально прозорливым к капиталу вообще. Оба деда и дядя Маркса были раввинами. Сохранившиеся синагогальные документы общины Трира ведут род Маркса по отцу от великого комментатора Талмуда Раши, а по матери — от Махарала. В раввинских семьях к таким вещам относятся серьезно, и Марксу пришлось выплеснуть много яда на возделанную семейную традицию, чтобы психологически оправдать свое отступничество. «Манифест Коммунистической партии» и «Протоколы сионских мудрецов» — тексты одного ряда: и тот, и другой носят пророческий характер, и тот и другой собрали неисчислимые человеческие жертвы.
«Потребность в постоянно увеличивающемся сбыте продуктов гонит буржуазию по всему земному шару». Стоит заменить «буржуазию» на «евреев» и лыко из «Манифеста…» вольготно ляжет в строку «Протоколов…». И еще цитата: «Что для пролетариата-труженика, согнутого в дугу над тяжелым трудом, придавленного своей участью, получение говорунами права болтать, журналистами права писать всякую чепуху наряду с делом, раз пролетариат не имеет иной выгоды от конституции, кроме тех жалких крох, которые мы им бросаем с нашего стола за подачу ими голосов в пользу наших предписаний и ставленников наших, наших агентов?…» Похоже на «Манифест…»? Нет — «Протоколы…». Есть и разница между этими документами — » Манифест…» делает ставку на пролетариат, а «Протоколы…» требуют установления единоличного правления царя иудейской крови.
Но роман Умберто Эко не только о фальшивке века. Тайному иудейскому заговору отведено меньше места чем, скажем, теме Джузеппе Гарибальди, но критика и общественное мнение судачат исключительно о сионском заговоре у Эко. Предисловие переводчика Елены Костюкович к русскому изданию и вовсе походит на краткий курс ликбеза по еврейскому вопросу. Да и название романа отсылает к теме заговора.
За какие заслуги монархист Гарибальди попал в коммунистические святцы? Не за то ли, что открыл ворота тюрем и вербовал в свое войско головорезов и «каторжную отрыжку»? Или за то, что сделал красную рубашку униформой гарибальдийцев? Армия Гарибальди сражалась против Бурбонов за объединение Италии и добилась успеха, но кампания закончилась передачей юга Италии королю Виктору-Эмануилу. Умберто Эко в одном из своих интервью сетует о сегодняшней разрозненности Италии, о ненависти, нет, не севера и юга, это всем известно, но о ненависти жителей Пизы и близлежащей Лукки. «Города в Италии, — говорит Эко, и сегодня ведут себя так, как будто они города-республики, хоть это давно уже не так». Писателя это очень волнует.
Критику — нет.
В тексте с тошнотворной периодичностью происходят переодевания-перевоплощения Симонини в аббата Делла Пиколла, альтер эго главного героя, сопровождающиеся приступами амнезии. Читать скучно. Задело католиков, иезуитов и масонов.
Критику — нет.
В романе разработана нешуточная и растянутая во времени авантюра с душевнобольной девушкой по имени Диана из клиники доктора Шарко. Диана, якобы, палладистка, вернувшаяся в лоно католицизма, и от ее имени устраивается религиозно-политическая провокация. История завершается черной мессой и педофильской оргией в заброшенной церкви в Пасси. Затем … «открытием безобразного происхождения девушки» — она оказывается еврейкой. «Открытие» стоит Диане жизни и ее труп заталкивается в канализационную трубу под домом.
Критика молчит. Что тут скажешь?
Кулинарные рецепты, раскиданные в тексте, не вызывают особого желания незамедлительно их реализовать и вкусить от этих яств. Возможно, из-за недоступной экзотичности ингредиентов, их составляющих. В самом деле, если я куплю в зоомагазине живую черепаху, то не для того же, чтобы рубить «дурашке» голову. Вонь парижских клоак тоже аппетита не прибавляет. Текст романа изрядно смердит трупными миазмами, неисправной канализацией, прогорклым кухонным чадом, блевотиной и соками продажной любви. Париж Эко под стать Парижу Зюскинда. Вот где черпалось вдохновение для создания лучших в мире духов! В одном из своих выступлений на французском телевидении Умберто Эко настаивает на том, что кулинарные рецепты, дескать, должны вызвать у читателя отвращение к обжоре Симонини. Писатель лукавит — поваренная книга в большой моде и вкупе с темой еврейского заговора обеспечивает живой коммерческий интерес к новому роману.
Лукавит он не только с рецептами, но и с моралью. Совсем не обязательно предлагать читателю заучивать наизусть хлесткие антисемитские клише, чтобы предоставить ему самому догадаться о их несостоятельности, тем более, что эти клише представляют собой крутой сплав правды и клеветы. Действительно ли замысел писателя состоит в том, чтобы превратить протоколы сионских мудрецов в приколы сионских мудрецов, и так опровергнуть антисемитский миф, или под видом пародии Эко этот миф пропагандирует? Анализ постмодернистского текста, а Умберто Эко — один из столпов постмодернизма в литературе, не предполагает однозначного ответа на этот вопрос.
Эко использует верный литературный прием, отводящий от него любые обвинения: повествование ведется от лица профессионального негодяя. Это его, негодяя, мнения высказаны в книге. Такой ход позволяет писать абсолютно неполиткорректную вещь — ату ее, политкорректность! В самом деле обрыдла! Диалоги в книге — это разговоры Симоне Симонини с различными по калибру прощелыгами, и здесь автор за словом в карман не полезет. Дед главного героя потчевал внука такими эскападами: «Евреи, мало того, что спесивы как испанцы, неотесанны, как хорваты, алчны, как левантийцы, неблагодарны, как мальтийцы, наглы, как цыгане, немыты, как англичане, сальны, как калмыки, надуты, как пруссаки, и злоязыки как уроженцы Асти, но они еще и прелюбострастники по причине безудержного приапизма, причененного обрезанием, в чем великое несоответствие между их плюгавыми фигурами и громадностью пещерного тела внутри срамного их недокалеченного выроста».
Кроме пренебрежения политкорректностью писатель позволяет себе и другие «возмутительные» и не конвенциональные ходы. Он пишет толстенный роман и не включает в него ни одного мало-мальски романтического сюжетца, не считая романа гурмана Симонини с собственным желудком; главного героя выводит антипатичным типом и делает ставку на исчерпавшую себя тему «Протоколов сионских мудрецов».
Что касается «Протоколов», то им, похоже, «исчерпание» не грозит и они актуальны сегодня так же, как сто лет назад. Прямо Вечный жид, а не Протоколы! Бернский суд, записи заседаний которого составили семь томов, давно закончен. Я опоздала, не то бы обязательно потребовала проведения лексического анализа.
Раввины, они же — сионские старцы (зикней цион), пользуются другой лексикой, и строй их речи, и образы — другие. В речь раввинов всегда вплетены цитаты из еврейских священных книг, которыми они подкрепляют свои доводы, иногда довольно запутанные и темные для постороннего понимания. Их беседа в узком кругу допускает почти что кощунства (диврей кфира), но положительные примеры из римской истории — никогда! Отождествление «своих» с авгурами, членами почетной римской жреческой коллегии, в устах еврейских мудрецов — нонсенс! Сравнение самих себя со сторуким индийским божком Вишну — чушь! «Наш удел со времен Аарона, — говорит один из участников заговора — золотой телец. Когда мы станем единственными хозяевами золота всей земли, истинная сила соберется в единый кулак». «Грех золотого тельца» в еврейской лексике это тяжкий атавистический грех идолопоклонства и только (телец был отлит из золота и сыны израилевы поклонились ему, забыв истинного Бога), страсть к золоту, иное выражение — «таават беца». Христиане пользуются устойчивым словосочетанием «золотой телец» в значении — поклонение золоту.
Охранное отделение, вне сомнений, могло бы пригласить кого-то из крещенных евреев стилизовать текст под речь раввинов. Решение не делать этого оказалось судьбоносным и привело к тяжелым последствиям для евреев и огромному успеху книжонки. Итак, «Протоколы…» рассчитаны на тех, кто их читает, а не на тех, кто их не писал. Подлог получился топорным, но коллективному бессознательному, этому склизкому поддонному животному был брошен тот корм, которого оно алкало. Необходимость в скучнейшей достоверности отпала как хвост и фальшивка заиграла яркими цветами поведенческой мистификации.
«…Нам нужно, чтобы с первого момента ее (конституции) провозглашения, когда народы будут ошеломлены совершившимся переворотом, будут еще находиться в терроре и недоумении, они осознали, что мы так сильны, так неуязвимы, так исполнены мощи, что мы с ними ни в коем случае не будем считаться, и не только не обратим внимания на их мнения и желания, но готовы и способны с непререкаемой властью подавить выражение и проявление их в каждый момент и на каждом месте, что мы все сразу взяли, что нам было нужно, и что мы ни в каком случае не станем делиться с ними нашей властью…»
Не уж-то Сталин заглядывал в «Протоколы»!?
«Когда мы будем в периоде нового режима, переходного к нашему воцарению, нам нельзя будет допускать разоблачения прессой общественной бесчестности: надо, чтобы думали, что новый режим так всех удовлетворил, что даже преступность иссякла…»
Наверняка заглядывал.
«…Если и найдутся желающие писать против нас, то не найдется охотников печатать их произведения. Прежде чем принять для печати какое-либо произведение, издатель или типографщик должен будет прийти к властям просить разрешения на это. Таким образом, нам заранее будут известны готовящиеся против нас козни, и мы их разобьем, забежав вперед с объяснениями на трактуемую тему. Литература и журналистика — две важнейшие воспитательные силы; вот почему наше правительство сделается собственником большинства журналов. Этим будет нейтрализовано вредное влияние частной прессы, и приобретается громадное влияние на умы…»
Здесь уже не Сталин заглядывал в Протоколы, а сионские мудрецы подсмотрели тайные директивы вождя.
Фальшивка-оборотень переродилась в культурный феномен и требует к себе нового аналитического подхода. Изучают же крупные рекламные фирмы успешные методы пропаганды идеолога Третьего рейха Геббельса.
Текст получился провидческим не только по содержанию, но и по форме. Протоколы сработаны методом компиляции и плагиата из Устава ордена Баварских иллюминатов, Евангелия от Сатаны, политического памфлета «Диалоги в аду между Макиавелли и Монтескье» адвоката и журналиста Мориса Жоли и идей романтика Ежена Сю (подробнее читайте у Эко). В ход пошли литературный коллаж, реди мейд (из готового), цитаты без кавычек, перелицовки, копирование шедевров и фальсификация документов — разрешенные и желательные методы постмодернизма. Современные творческие приемы подразумевают использование всего что плохо и хорошо лежит. Юридические претензии могут иметь место, если взял чужое, моральные — нет.
Но если не сионские мудрецы, то кто же писал «Протоколы…», кто компилировал, сшивал и фальсифицировал? Немного терпения и я отвечу на вопрос.
Понтифик Иоанн Павел Второй в 1994 году попросил прощения у евреев за наветы и за псевдо тексты в том числе. Псевдоэпиграф — ложная подпись (по-гречески) — литературный текст или документ, создание которого приписывается какому-то знаменитому историческому лицу или, как в нашем случае, группе лиц. Экклезиаст, этот великий псевдоэпиграф, написан от имени сына Давида, царя в Иерусалиме, то есть Соломона, хотя относится к значительно более поздней эпохе.
«Протоколы…» — злобный и умный псевдоэпиграф-пасквиль, его можно поместить в рубрику «Псевдо и квазииудаизм «. Иудаизм представляет собой сложную, тяжелую для понимания и требовательную систему, закрытую для непосвященных. Рядом с ним гуляет миф. Бедняга Симонини в детстве боялся, что его заставят есть опресноки в соусе из крови христианских младенцев. Да что Симонини? Русский религиозный мыслитель В.В.Розанов сочетал в своих высказываниях о евреях и иудаизме поразительные озарения с не менее поразительным невежеством. Он был убежден, к примеру, что евреи действительно замешивают тесто для выпечки мацы на свежей христианской крови. Густав Майринк расцветил свой знаменитый роман «Голем»(речь идет о том самом Големе, создание которого приписывается пражскому раввину Махаралу) элементами из Каббалы, о чем крупный исследователь Каббалы Гершом Шолем отозвался как о шарлатанстве. Обширная территория псевдоиудаизма заселена страшными кознями, кровавыми обрядами, шабашами, проклятиями и бесовщиной. Не только Эко, но и Бешевич Зингер и другие талантливые еврейские писатели подбросили от своих щедрот в пузырящееся зелье. Их книги прекрасно расходятся, а псевдокаббала собирает огромные аудитории — люди охочи до еврейских козней и таинств.
Умберто Эко, похоже, никого не хочет заставить поверить в существовании жидо-масонского заговора передела мира, но то, что историю творят агенты тайных служб, столь изощренные, что расшатывают опоры режима, которому служат, основательнее революционеров — эту идею роман преподносит очень убедительно. «Как может укрепиться полицейский информатор? Конечно, разоблачив заговор! Ну, значит, надлежало организовать заговор. Чтобы потом его с блеском разоблачить». С разоблачением тайного еврейского заговора возникли трудности и тянутся они больше века.
Но сегодня-то дело закрыто. Точка. «Протоколы…» — подлог. А им хоть бы хны! Популярность книжонки только растет, она переведена на 80 языков (полного перевода на иврит нет!) и переиздается миллионными тиражами. На нее спрос в исламских странах, в России и в Японии. Почему же никто из потомков раввинов, тех самых, которые плели на Пражском кладбище свой всемирный заговор, ни внуки рабби Дана из Константинополя, ни внучатые племянники рабби Ашера из Лондона, ни наследники рабби Иуды из Амстердама не требуют от издательств соблюдения авторских прав своих дедов и прадедов и немедленной выплаты огромных просроченных гонораров. Бедолаге Жоли тоже ничего не перепало от славы «Протоколов…». Его памфлет сочли направленным против Наполеона Третьего, тираж пошел под нож, сам журналист угодил в тюрьму и в возрасте сорока лет застрелился.
Так кто же является автором «Протоколов…»? Как может быть, что после стольких судебных заседаний, расследований и дознаний не известно имя создателя фальшивки века? Охранка — заказчик, но кто этот заказ выполнил? Ответ есть: «Протоколы Сионских мудрецов» написал непревзойденный мастер фальсификации, блестящий талантливый компилятор, авантюрист и профессиональный негодяй Симоне Симонини, единственный вымышленный персонаж нового романа Умберто Эко «Пражское кладбище».
Концовку статьи я хочу позаимствовать у профессора тель-авивского университета Дины Порат, которая завершает свою обстоятельную лекцию о истории знаменитой фальшивки анекдотом. Два еврея в нью-йоркском метро сидят друг против друга, один читает газету на идише, другой – газету американских нео-нацистов. «Мойше, — обращается тот, кто читает идишистскую газету к своему визави, — ты что это читаешь!?» «В твоей газете,— отвечает Мойше,— как всегда пишут о том, что еврейские организации ссорятся между собой, что процент смешанных браков растет и что евреи не соблюдают субботу! Зато в моей — о том, что вся пресса в еврейских руках, что банками и денежной системой правят только евреи и что евреи скоро вообще захватят власть над миром «.
Сентябрь 2012 г.
Лозенец — Тель-Авив
«Окна», еженедельное приложение к газете «Вести» за 2.2013